Татьяна Маркова
1 августа 16:03
Песня – это частица личного счастья
В волнах российского шоу-бизнеса он плывет самостоятельным курсом, не смешиваясь с «прыгучими» звездами, которые имеют дерзость выходить к зрителю без голоса и даже без самой песни, предлагая «нечто» вместо нее. Эта подмена стала настолько обычной, что мы уже, кажется, смирились.
С Марком Тишманом все не так. Когда он выходит на сцену, то ждешь песню как душевный подарок. И чаще всего его получаешь. В принципе, так и должно быть. У певца – редкий по богатству оттенков баритон, интеллигентная манера исполнения – с чувством собственного достоинства. Ему не нужно уводить нас от песни неистовыми телодвижениями. Есть что сказать залу и в своей сдержанной манере. Во многом это идет от личности певца, от того, что он думает о нас, о жизни. В нем чувствуется внутреннее доброжелательное содержание. А это сегодня очень важно. Знаю певцов с сильными голосами, но деградирующих как личности. Голос их не спасает. Марк Тишман интересен еще тем, что большинство исполняемых песен он сочинил сам, а это означает, что у него есть редкая возможность отдавать себя целиком. Но это при условии, когда есть что сказать. В любом случае, мы знаем о нем немного больше, ведь так приятно домысливать о том, кого ты рад видеть на сцене.
Марк Тишман заинтересовал меня еще несколько лет назад на «Фабрике звезд-7». Показалось, что в ее ученической и достаточно жесткой атмосфере он выглядел немного странно, не совсем вписываясь в нее. С одной стороны, принимал все правила игры, а с другой… У телевизионного экрана возникало такое чувство, что этот ученик на голову выше своих собратьев по фабрике. Что неудивительно. Уже потом я узнала, что у Марка помимо золотой школьной медали к тому времени уже были красные дипломы факультета иностранных языков МГУ и факультета музыкального театра в ГИТИСе. Поэтому до сих пор журналисты с определенным подтекстом спрашивают его о «синдроме отличника». Ведь принято считать, что на сцене самые талантливые – это «плохиши» и что шедевры чаще родятся у тех, кто прожигает жизнь. Но для топки боли, даже если она и нужна в творчестве, согласимся, это совсем необязательно.
Когда недавно на праздновании юбилея поэта Андрея Дементьева появилась возможность встретиться с Марком Тишманом в Твери, я, конечно, постаралась ее не упустить. Хотя и понимала, что это непросто: по времени у столичных гостей уже все было спрессовано. Пришлось нарушить негласное правило и подойти к нему в тот момент, когда он выходил из машины после дороги.
Казалось, раздражительных слов не миновать. Но их не было. Наоборот, поступило предложение выпить чашечку кофе. Кому-то может показаться, что я рассказываю об этом с провинциальным придыханием. Да Боже упаси! Просто все мы иногда сдаем маленькие экзамены на понимание и чуткость. А у публичных людей они идут ежедневно.
Кто-то скажет: «Да он еще не почувствовал себя звездой, вот подождите…» Не думаю, что Марк Тишман когда-нибудь разочарует в этом плане своих поклонников, которые уже сейчас называют его кумиром. Мы говорили с ним на тему «головокружения», но чуть позже. Первый мой вопрос был о счастье. Ощущает ли он себя сегодня счастливым человеком или уже проживал время более яркое и удачное? Ответ последовал без нередкой в таких случаях паузы:
– Я действительно ощущаю сейчас свое время как счастливое. Мне сопутствует удача, но я и сам много делаю для того, чтобы она подольше не отворачивалась. Главное, пишу песни и с удовольствием дарю их тем, кто пришел меня слушать. В идеале хочу, чтобы рождался не просто концерт, а разговор по душам.
– Знаю, вы мечтали петь с самого детства. Что у вас за песенные родники били в Махачкале?
– И родники, и море. А горы я видел из своей комнаты, с балкона, увитого виноградом. У нас со старшим братом была простая семья: мама – врач, отец – инженер. И мы росли в любви под звуки пластинок с песнями Пугачевой, Леонтьева, Челентано.
– Вы собираетесь когда-нибудь навестить места своего детства?
– Ох, сложный вопрос...Придет время, и это обязательно произойдет. Мой дом в Москве, здесь же живут самые близкие люди. Возвращаться туда, где прошло безмятежное детство и где сейчас все по-другому, непросто. Наверное, это очень личный вопрос.
– Все ваши песни – о любви. Я как-то видела, что одна из ваших лучших песен «Я стану твоим ангелом» звучала на фоне бесконечной вереницы автомобилей, стоявших в пробке. Она лилась откуда-то сверху прямо в это скопление железа, людского долготерпения и страстей: «Я стану твоим ангелом, я буду прилетать к тебе, я стану твоим ангелом и в счастье, и в беде». Казалось бы, ну что такого в этих безыскусных словах? Мы не можем разложить на составляющие магию талантливой песни. Она просто льется и бесконечно трогает. Это было потрясающе!
– Любовь – жизнь, как это разделить? Хорошая песня помогает жить и даже лечит от тоски. Но, чтобы написать такую, нужно многое иметь внутри себя. Нельзя на время прогнать злобу, зависть и создать шедевр. Нужно любить людей и не жалеть для них собственного сердца, ума.
– Ума?
– А почему вы удивляетесь? Глупость в искусстве удручает. Но я говорю не о схоластическом уме, а о том, который связан опять же с качествами души, с чувством. Для меня вокал – это мозги, связки, но обязательно – сердце.
– Этот вопрос вам не раз задавали, но все-таки как приходит песня – сначала стихами, а потом мелодией или наоборот?
– По-разному. Иногда ощущение песни рождается всего лишь от одной строчки, которая пришла к тебе в той же уличной пробке. Все остальное нанизывается, как ожерелье. Так же и с мелодией. Совершенно непредсказуемые пути. Но мы живем сейчас в мире «безмотивных» песен. Время изменилось. Мелодию оглушает ритм. Сейчас поют, чтобы качало, а раньше – чтобы трогало. Жванецкий как-то сказал, что современная песня стремительно приближается к наскальной живописи.
– Заметила, что в ваших песнях есть тонкий срез настроения. В этом вы чуть перекликаетесь с Земфирой. Но лично мне вы ближе. От вас идет больше теплоты. А «бунтующие» мальчики менее интересны. Хотя то, о чем вы поете, часто наполнено своей драматургией. Все это каждый переживал, и не раз. Как в одной из ваших песен: «Вечер, холодно, боли больше не чувствует сердечная мышца, твоим тихим «люблю» она больше не движется».
– Я тоже чувствую, как откликается зал на эти слова. У нас огромная потребность в искренности. Мы устали носить маски. Даже масок не нужно, их заменяет глянец. Он кругом. А что под ним?
– Не зря же мы с такой ностальгией и наслаждением поем песни прошлого века. И не только старшее поколение. Знаю, что вы тоже заново открываете их на эстраде, пропуская через свое сердце.
– Я не устаю ими восхищаться. «Синяя вечность» Муслима Магомаева, «Как молоды мы были» Александры Пахмутовой, «Три счастливых дня» Аллы Пугачевой. Да это же абсолютные хиты!
Причем таких песен у нас немало. Мне, например, очень жаль, что за границей не знают песен Александры Пахмутовой. Это композитор мирового уровня! Двадцатый век был наполнен великолепной русской музыкой. Недавно за границей я побывал на балете Прокофьева «Ромео и Джульетта». Когда смотрел на восторженную публику, то был горд, что я из России.
– Известно, что вы еще любите творчество Адриано Челентано.
– Особенно позднего Челентано. Он идет со мной по жизни, как и другие мои кумиры, и я чувствую, как с годами меняется интонация его песен. Они становятся более проникновенными, рождают тот самый душевный разговор. Человек, который хочет долго оставаться на сцене, должен духовно расти, быть внутренне интересным. А иначе не удержаться.
– Но звездная болезнь – это серьезное испытание для знаменитости. У вас есть от нее какое-то противоядие?
– Я не считаю, что это такое уж испытание, по крайней мере, для себя. Вероятно, противоядие в меня было заложено еще в детстве, когда мне внушали, что выпячиваться и «надуваться» нехорошо, неприлично. Да и слово «звезда» сегодня бессовестно эксплуатируется не по своему главному смыслу.
– Как-то я прочитала о том, что вам в вашем творчестве хорошо бы иметь этакую «бесовщинку». Мол, на эстраде без нее сегодня нет успеха.
– Знаете, когда образуется пустота, ее надо чем-то прикрыть. Это не мой путь. К тому же мне не нравится нравиться всем. Да это и невозможно.
Разговор с артистом велся накоротке, пока пилась чашечка кофе. Вечером ему предстояло участвовать в концерте в честь юбиляра Андрея Дементьева. Марк Тишман исполнил несколько известных песен на его стихи. И это было прекрасно! В мире, где мужчины все чаще поют высокими голосами, многие из нас так соскучились по баритону и его бархатным переливам!
Кстати, Марком певца назвали в честь Бернеса. Бернес рассмеялся бы, узнав, что он – звезда. Но его голос до сих пор трогает и согревает нас. Успех на сцене обязательно приходит к тем, кто, как Марк Тишман, считает красоту «внутренней историей».
http://www.tverlife.ru/news/69765.html
И фото, в общем, тоже оттуда.
Сама расшифровывала? А я вчера глаза чуть не сломала окончательно, но так толком и не разобрала ничего. 
