А вы позволите... небольшой кусочек того, что не связано с Марком?
ЗАБЛУДИВШАЯСЯ В СНАХ
Мягкий лунный свет залил комнату. Огромная луна заглядывала в комнату сквозь раскрытое окно, таинственно мерцая глазами-кратерами. Ей тоже было интересно.
Я сидела перед монитором компьютера, на котором разворачивалось грандиозное сражение. Бок о бок с мифическими существами — гномами, эльфами, единорогами, люди сражались против нашествий темных сил. Это была моя любимая компьютерная игра.
За окном уже давно стояла глубокая ночь, но я не спешила отрываться от монитора — действо, происходящее на нем, манило, звало, завораживало. Так уж получилось, что моя собственная жизнь казалась мне довольно-таки скучной. Вот почему, словно увлекательная книга, дразнила мое воображение новая игра — душа моя рвалась в этот мир, наполненный приключениями, словно мотылек на огонь, легенды же о национальных героях родной Шотландии не давали уснуть. А в редкие часы, когда, валясь с ног от усталости, я забывалась коротким сном, ко мне во снах приходил Роб Рой, шотландский разбойник, этакий вариант Робина Гуда.
Внезапно мысли мои обернулись к Маргарет, и я поймала себя на том, что узнай она о моих рассуждениях, она попросту покрутила бы пальцем у виска. Маргарет, моя старшая сестра, была истинным воплощением всего того, что зовется английской леди — холодно-чопорной, порой даже высокомерной, с неодобрением взирающей на любой поступок, выбивающийся, по ее мнению, из рамок, «что приличествуют воспитанным юным леди». Родители наши погибли, когда мне было одиннадцать, и Маргарет, которой тогда только-только стукнуло восемнадцать, заменила мне мать. Как сестра частенько любила сама говорить, вся ее жизнь со смертью родителей пошла под откос из-за одной непутевой девчонки — из-за меня. В наследство нам достался небольшой особняк в Викторианском квартале небольшого городка Гленстрэ, рядом с живописным озером ЛохКэтрин, на берегу которого, перебравшись через мост и очутившись в развалинах некогда величественного замка МакГрегор, я частенько любила играть, прячась от сестры с ее убеждениями. И не смотря на то, что непутевая девчонка уже выросла, и почти окончила обучение в одном из перстижных колледжей Лондона, сестра, тем не менее, не спешила менять свое представление обо мне. Да и я явно не способствовала этому.
Замуж Маргарет так и не вышла, хотя, как мне помнится, кавалер у нее все же был — до недавнего времени наш сосед, Чарльз Пратт, человек с крайне неприязненным лицом. Темноволосый, с глубоко посаженными глазами, свысока смотревшими не то, что на весь Гленстрэ — на весь Эдинбург, он напоминал мне ястреба, сходство с которым подчеркивал его нос - длинный и горбатый. Добрососедских отношений у меня с ним так и не получилось, еще больше негатива добавила неосторожно высказанная мною реплика по поводу сей примечательной части тела соседа во время семейного ужина в присутствии того самого соседа. Чарльз Пратт тогда страшно обиделся, а меня тогда в первый раз лишили обеда, отправив в мою комнату, где я могла беспрепятственно думать, говорить и делать все, что мне только заблагорассудится.
Я снова выглянула в окно. Луна, казалось, еще больше протиснулась в комнату и уже висела на подоконнике, огромная, желтая, золотящая спокойную гладь озера. Поднимался туман, скрывая окружающий пейзаж таинственной призрачной дымкой. Где-то под окном трещали цикады. Ничто не нарушало покой мирно спящих жителей Гленстрэ. И, стоя у окна и созерцая великолепный вид, открывающийся из окна, я вдруг невольно позавидовала луне, этой безмолвной свидетельнице происходящего на земле все эти века и годы, и вероятно, всего того, что еще будет происходить. Под этой луной уходили на войны наши предки, порхали в саду эльфы, с жутким ревом расправляли свои чешуйчатые крылья гигантские драконы. Она оставалась прежней, пока мы уходили и приходили вновь. В моей же жизни не будет ничего интересного, вздохнула я. Внезапно мне стало жаль эту огромную безмолвную луну, которой наверное было очень и очень скучно, ибо ей некому было рассказать об увиденном и услышанном.
В горле пересохло, и я, поставив игру на паузу, направилась на кухню. Случайно наткнулась в темноте на табуретку, табуретка упала с оглушившим меня грохотом. Хорошо еще, что Маргарет спала так крепко, что и сиреной не разбудишь. А спала она действительно настолько крепко, пару раз напугав меня, когда я долго не могла ее разбудить. Однако, судя по всему, в эту ночь сестре так же не спалось. Я услышала, как стукнула ее дверь наверху:
- Кейлин, ты в порядке?
- Да, Маргарет, - поспешила успокоить я сестру. Еще бы – не хватало ей увидеть меня на кухне в это время в джинсах! - Спокойной ночи! - с этими словами я оспешила ретироваться в свою комнату, сжимая в руке стакан с тоненько звенящими в нем кусочками льда.
- Кейлин! - позвала снова сестра, но я не откликнулась на ее зов. Выпив ледяную воду залпом, я прыгнула в прохладную постель. И, стоило мне только положить голову на подушку, как я провалилась в глубокий сон.
Проснулась я от навязчивого звонка будильника. Пора вставать. Вздохнув, я встала, подошла к окну, откуда веяло прохладой. Как обычно, на улице было малолюдно, редкий прохожий пройдет по своим делам – и все. В окно светило приветливое июльское солнце, обещая погожий летний день. Напевая вполголоса ужасно приставучую, услышанную мной на работе мелодию я оделась. Спускаясь вниз, в столовую, я продолжала напевать. Маргарет уже сидела в столовой с чашкой чая в руке, прямая, словно палка, в своем давно ставшем обычным васильковом шелковом костюме. Я невольно поежилась, глядя на Маргарет: на улице было свежо – не больше восемнадцати градусов. Из гладко зачесанной прически не выбивался ни один волос. И как она собирается с сим пуританским видом найти себе жениха, подумала невольно я, но давать сестре советы в этом случае было бессмысленно, поэтому я заняла свое место за столом с невозмутимым видом.
- Доброе утро, Маргарет!
- Доброе утро! - я почувствовала, как сестра одарила меня критическим взглядом с ног до головы. В полной тишине я услышала ее тяжелый вздох. - Опять эта юбка?
- Ну да, - сидя на стуле, я расправила складки тартана цветов нашего клана, клана МакГрегоров. - Ты же знаешь, как мне дорога эта вещь.
- Но такое перестали носить триста лет тому назад даже в Гленстрэ, - фыркнула Маргарет.- Я уже молчу об Эдинбурге и Лондоне. И только ты цепляешься за пережитки прошлого!
- Это не пережитки прошлого! - вспылила я. - Это дань истории нашего рода. Причем непростой истории.
- Вот именно, что истории, - серые стальные глаза Маргарет словно пытались просверлить меня насквозь. В эти моменты я испытывала непреодолимое желание убить ее. - Тебя саму скоро надо будет в летопись записывать
- Ну и что же из того? - спросила я, откусывая большой кусок от хрустящего тоста, рассеянно ковыряя вилкой омлет – после бессонной ночи есть мне совершенно не хотелось. - Главное, что мне идет.
Выпив по чашке чая, мы вышли из дома. Напротив, возле дома Чарльза Манна ощущалось какое-то движение. Вокруг трейлера, поставленного прямо к входной двери такого же, как и наш, типового дома в викторианском стиле, переговариваясь, суетились люди. Боковым зрением я видела, как Маргарет с неподдельным интересом следит за перемещением людей вокруг трейлера.
- Новые соседи? - поинтересовалась я.
- Да, - откликнулась Маргарет, но мое внимание уже было привлечено следующей сценой: один из грузчиков, несший, очевидно, что-то очень тяжелое, завернутое в парусину, неожиданно споткнулся и чуть было не упал, выругавшись. От его порыва парусина прорвалась и на свет показался угол, насколько я могла определить, старинной и дорогой рамы. К грузчику немедля подскочил молодой человек, и почти силой забрал у него тяжелый предмет. Однако грузчик был даже обрадован этим обстоятельством; облегченно вздохнув, он направился к трейлеру за очередным тюком с вещами.
- Хозяин дома, - прокомментировала Маргарет. - Кстати, Кейли, постарайся сегодня придти пораньше – мы сегодня приглашены на ужин к мистеру Рою.
Очевидно, предположила я, именно так и звали нашего нового соседа. Но рот мой открылся сам собой. Кейли? Последний раз она называла меня этим уменьшительным именем еще при жизни родителей, и, честно говоря, я уже стала забывать, как оно звучит. Но меня одолели сомнения – с чего бы Маргарет быть такой паинькой?
- Пожалуйста, Кейлин, - мне показалось, что сестра заметно волнуется; бисерины пота покрыли ее лоб. - Не задерживайся.- она поспешила ретироваться. А я осталась, совсем не понимая причин столь сильного ее волнения.
Вечером, несмотря на все мои ухищрения, Маргарет все же удалось вытащить меняна ужин к новому соседу. Конечно, для сестры этот ужин явился очередной логичной попыткой устроить свою личную жизнь, однако же лично для меня он не представлял ничего интересного, и я с тоской в глазах смотрела на ярко светящиеся в надвигающихся сумерках окна бывшего дома Чарльза Пратта.
- Послушай, Кейлин, - вдруг обернувшись ко мне, - я шла чуть поодаль сестры, - произнесла Маргарет; очевидно, мое лицо напоминало ей кислый огурец. - Ты не могла бы сделать лицо поприятней? Ты все же не на казнь идешь!
- А может, ты пойдешь одна? - с робкой надеждой спросила я; как обычно, шумным компаниям я предпочитала темное одиночество своей комнаты; впрочем, на положительный ответ вряд ли приходилось мне рассчитывать.
- Исключено, - подтвердила мои предположения Маргарет. - Нас приглашали вместе, и стало быть, и идти мы должны тоже вместе.
Я уловила в голосе сестры отчаяние. Почему-то появилось впечатление, что если я останусь дома, от похода в гости к новым соседям откажется и Маргарет. А ее счастья я хотела больше всего, поскольку именно от этого напрямую зависела моя свобода.
Где-то в глубине дома мелодично отозвался звонок. На короткое мгновение меня охватила непонятная какая-то робость. Мне даже захотелось, чтобы вечеринка у соседа не состоялась, чтобы его не оказалось дома наконец. Однако через минуту - другую послышались гулкие шаги. Тяжелая дверь распахнулась, и на пороге возник хозяин дома.
- Добрый вечер, мисс МакГрегор! - поприветствовал он Маргарет. - Очень рад приветствовать вас в своем доме, - бархатные ноты в его голосе были одновременно и ужасающими, и чертовски привлекательными; время от времени он незаметно для самого себя переходил с английского на гэльский и наоборот. Однако Маргарет пропускала это мимо ушей, очевидно считая это самим собой разумеющимся. - А это, я так полагаю, мисс Кейлин? - его глаза цвета янтаря насмешливо смотрели на меня.
- Дурацкое имя для девчонки? Это хотите сказать? - я чувствовала, как во мне нарастает раздражение.
Он повел плечами.
- Ни в коем разе. Вам очень идет.
Незаметно для окружающих я рассматривала его. Невысокий, атлетически сложенный, он всем своим видом излучал уверенность и силу. Короткие его золотисто-рыжие волосы были зачесаны назад, и только челка топорщилась, словно ежик. Белая в синюю полоску рубашка была расстегнута наполовину, открывая взгляду будто налитые мышцы под загорелой кожей. Я почувствовала, как горячая волна окутывает меня с ног до головы, но, кажется, этого никто не заметил.
- Да, это наша злюка Кейлин, - от такого представления мне захотелось стереть самодовольную улыбку Маргарет с ее смазливого лица. - Кейли, а это Алистер.
- Алистер Рой Грант, - отрекомендовался тот. И казалось, его голос стал более глубоким.
- Рой Грант? - переспросила я, ошеломленная. - То есть, вы ... в каком-то роде...?
- Да, ваш родственник, - подтвердил Алистер. - Маргарет говорила, вы увлечены историей своей семьи?
- Да, - я окончательно попалась в сети его обаяния. Он поймал меня на самом слабом моем месте – моем увлечении историей нашего клана. Нашего общего клана, поправила я себя.
- Тогда я надеюсь, вы позволите показать вам некоторые семейные реликвии, которые достались мне от моего прадеда? Разумеется, после того, как мы поужинаем.
Семейные реликвии? Да я готова была прыгать до потолка от одной только мысли о том, что появился человек, разделявший мою страсть к истории. Ни Маргарет, ни ее драгоценный Чарльз, ни друзья с университета не разделяли моего хайлендерского патриотизма. Омрачала мою радость лишь Маргарет, смотрящая на Алистера, словно кошка, сожравшая канарейку. И в тот момент я вдруг почувствовала тонкий укол в моем левом боку – мысль о сестре и Алистере оказалась для меня невыносимой. Как же так, спросила я себя, остановившись. Неужели ради своей блажи я способна отбить у сестры ее мужчину? Я еще раз взглянула в их сторону – они по-прежнему непринужденно болтали ни о чем, не обращая на меня ни малейшего внимания, и я вдруг почувствовала себя ужасно одинокой, не нужной на этом празднике жизни.
Приход других гостей ни на йоту не разрядил тревожную психологическую обстановку, тяготившую меня во время моего пребывания в доме Алистера. Кроме нас с Маргарет были приглашены еще и Кэмпбеллы – супружеская пара, Йен и Анна. И если Йена еще как-то можно было терпеть, то Анна – бесцветная манерная блондинка, - была поистине невыносима, не говоря уже о том, что безмерно глупа. Впрочем, жалеть Йена по этому поводу мне и в голову не приходило – тряпка и подкаблучник, он как нельзя кстати соответствовал стервозному образу Анны. Один из гостей однако заслуживал особого внимания. Это был молодой человек лет тридцати, держащийся особняком, с густой темной шевелюрой, аккуратно подстриженной бородкой и усами, с прямодушным взглядом синих глаз. Звали его Патриком МакИнтайром, и он приходился двоюродным братом хозяину дома. И так же, как и от Алистера, от таинственного незнакомца исходила странная сила. Именно сила духа. Он оставался спокоен и при виде невыносимой четы Кэмпбеллов, ни при виде холодной чопорности Маргарет, ни при виде ... я почувствовала, как его равнодушный взгляд скользнул по мне и вновь вернулся в себя.
За столом было шумно. Анна и Йен болтали без умолка. Маргарет не сводила восхищенного взгляда с сурового лица Патрика МакИнтайра. И хотя сестра уже не выглядела кошкой, сожравшей канарейку, от этого все же мне легче не стало.
Я сидела, глядя в свою тарелку. Есть мне не хотелось, несмотря на мой обычный завидный аппетит, даже вкуснейшие запахи от жаркого из ягненка не могли возродить его к жизни. Однако прикосновение чьей-то горячей руки к моей руке заставило меня вздрогнуть. Подняв глаза, я встретилась взглядом с взглядом янтарных глаз Алистера. На мгновение его лицо осветила улыбка, которую к счастью, не могла видеть Маргарет. Хотя, как я поняла, и как оказалось впоследствии, сестра вообще ничего не видела, кроме Патрика.
Я не помнила, как закончился обед, как, раскланявшись, удалились Кэмпбеллы , как смягчился взгляд Патрика МакИнтайра, когда он забирал в свою руку маленькую ручку Маргарет, и кажется, они тоже ушли, что было совсем непохоже на Маргарет с ее пуританскими представлениями о приличиях. Мысли мои были далеко. Но несмотря на это, обстановка за столом напомнила мне большую дружную семью со своими радостями и горестями. Наверное, такие семьи были в средневековые времена, времена Роба Роя, и какой никогда у меня не будет. От этой мысли мне стало грустно. А когда наконец я вернулась в реальность, рядом стоял Алистер Рой Грант, пристально глядя на меня.
- А где Маргарет? - этот вопрос я задала не ради приличий, хотя возможно, Алистеру могло показаться иное.
- Патрик повел ее показать наш дом, - мне показалось, или я действительно услышала в его голосе ликование.
- А вы?
- А я не рискнул оставить такую очаровательную гостью в одиночестве, - улыбнулся он. У него были красивые губы, отметила я. - Пойдемте, я тоже устрою вам небольшую экскурсию. Я полагаю, вам будет интересно.
Дом Алистера невероятно напоминал мне Эдинбургский замок, куда я втайне от Маргарет ездила еще в колледже с экскурсией – каменные, покрытые гобеленами стены, массивные двери из дуба, стилизованные под старинные канделябры светильники. Я шла молча, прислушиваясь к негромкому голосу нового соседа, а тот все говорил и говорил без умолка. Глаза я подняла только тогда, когда он замолчал. И застыла на месте: в конце каменной галереи, буквально являющейся геральдической стеной МакГрегоров, висела картина. Изображенная на полотне девушка, сидящая на берегу, просто лучилась счастьем. Темные ее волосы не были прикрыты шляпой, а свободно опускались ниже пояса. Голубое кружевное платье было под цвет синих глаз. За спиной ее простиралась тихая гладь озера Лох-Кэтрин, а чуть поодаль тянулись вверх темные башни замка МакГрегор. По урокам истории еще в школе я знала, что замок МакГрегоров был разрушен еще в 1603 году кланом Колкухунов, с которыми у Макгрегоров была давняя вражда, не помню уже из-за чего завязавшаяся. После того, как первый король объединенных Англии и Шотландии Яков IV передал все земли Колкухунам, объявив клан МакГрегоров юридически прекратившим свое существование.
- Кто это? - я чувствовала, что голос мой дрожит; это было первое столкновение с моими непосредственными, пусть и далекими родичами. И пусть с момента написания картины прошло добрых четыре сотни лет, сходство мое изображенной на картине дамой было поразительным. Мне даже не надо было смотреться в зеркало, чтобы увидеть такую же родинку на щиколотке, кокетливо выглядывающей из под голубого кружева подола.
Алистер не отвечал. Оглянувшись на него, я увидела, как он рассматривает картину с пристальным вниманием, так же, как несколько мгновений до него рассматривала ее я.
- Поразительно, - пробормотал он. Затем обернулся ко мне.
- Не знаю, Кейлин, - произнес он. - Могу с уверенностью сказать, что написана она в начале 17 века, здесь, у подножия МакГрегорского замка. Я думал, что ты знаешь это, поскольку...
- Нет, - мне было жаль, что личность этой столь похожей на меня дамы останется для нас тайной. - Может, это я в прошлой жизни?
- Кто знает, - пожал плечами Алистер. - Может быть и ты. Но мы же наверняка не знаем. А вот посмотри, что есть у меня еще:
Я оторопела. В мои руки мягко опустился шерстяной плед. Тартан его был неизвестен мне, но именно этот тартан был изображен на картине.
- Это цвета Грантов? - спросила я; цвета могли принадлежать какому угодно клану, поскольку из-за экспансии Англии старые цвета были утеряны и пришлось их заменять; однако, учитывая фамилию моего нового соседа, мое предположение выглядело довольно логичным.
- Нет. Это цвета МакГрегоров, - улыбнулся Алистер.
- Это изначальные цвета клана?
- Да. Это настоящие цвета клана, во времена, которые были еще до того, как Яков IV распустил клан, до того, как погибли почти все представители клана, до того, как был заключен союз МакГрегоров и Грантов.
Каждое его слово молотком отдавалось в моей голове. Я не могла поверить в то, что вижу первоначальный, кем-то другим, не мной, сохраненный тартан клана МакГрегор.
- Но как? Как ты вышел на первоначальный вариант? - я не верила ни своим глазам, ни ощущениям. Но мои руки продолжало согревать тепло пледа. - У тебя был... образец? Или ты взял цвета с картины?
- Нет, - пожал плечами Алистер. - этот плед перешел мне по наследству от деда. А тот говорил, что он принадлежал вождю клана, Алистеру МакГрегору.
- Которого казнили в 1604 году? - уточнила я. Алистер утвердительно кивнул.
Удивлению моему не было предела. Как могла шерсть сохраниться на протяжении четырех столетий, я себе не представляла. От него доносился сильный запах вереска, не такой, каким пахли мешочки для отпугивания моли в шкафу у Маргарет, а сильнее, гораздо сильнее. Было ощущение, что он вот-вот только что снят с верескового луга.
- Но ... разве такое возможно? - спросила я.
- Не знаю, - улыбка Алистера стала еще шире. Может, возможно, а может быть, дед меня просто одурачил. Ну, наверное, на этом экскурсию можно завершить, так?
- Да, наверное, - в первый раз я осмелилась заглянуть в его лицо, освещенное тускловатыми свечами-светильниками, успев заметить набежавшие в уголки усталых глаз морщинки, и рыжеватую щетину, пробивающуюся на щеках, не бритых наверное пару дней. Ему наверное,было около тридцати, может чуть больше, решила я, со вздохом возвращая ему плед, с которым мне ужасно, по правде сказать, не хотелось расставаться. Случайное прикосновение его руки к моей буквально опалило мою кожу, словно огнем.
- Идем к остальным? - спросил он.
- Идем, - кивнула я. Говорить мне не хотелось. В голове смешалось все: и неизвестная красавица с картины, так похожая на меня, и плед, пролежавший четыре сотни лет, и грозный король Яков, истребивший в эпоху своего правления на потребу паскудным Кэмпбеллам наш фамильный замок.
Ожидавшая меня в гостиной вместе с Патриком Маргарет трещала всю дорогу до дома, словно сорока на верхушке сосны, делясь впечатлениями. Тем более стало неудивительным то обстоятельство, что я уснула мгновенно, как только моя голова коснулась подушки.
Проснулась я ночью. Вокруг бушевала гроза. Тонкие цепи молний пронзали темное, хоть глаз коли, небо. В комнате было свежо – видимо, это Маргарет постаралась открыть окно, чтобы не было так душно и крупные капли дождя сейчас хлестали по подоконнику. Разумеется, гроза выбила распределительный щиток, и весь дом погрузился в кромешную тьму. Ощупью пробравшись на кухню, я нашла свечу, зажгла ее. Подошла к окну, вспоминая события прошедшего вечера. Вечер отложился в памяти – ужин, странные находки в доме Алистера, счастливые впервые за много лет взгляды Маргарет, и какое-то невыразимое щемящее чувство непередаваемой нежности ко всем, кто меня окружал, сдавило мою грудь.
Неожиданно комнату наполнил аромат цветущего вереска. Тот самый запах, который я ощущала, держа сегодня в руках плед МакГрегоров. Тот самый запах, который в июле наполнял всю округу от озера Лох-Кэтрин и развалин МакГрегорского замка до нашего дома. Но на календаре значился еще май, а значит, пора цветения вереска еще не наступила, и ничто не могло привнести в комнату столь сильный запах.
Стараясь не обращать на него внимания, я поставила свечу на туалетный столик и при ее неровном свете стала рассматривать свое отражение в зеркале. Из зеркала на меня смотрела высокая девушка с изможденным взглядом синих глаз, чему впрочем, я нисколько не удивлялась – сказывались мои бессонные ночи, проведенные за игрой в компьютер. Длинные темные волосы растрепались и спутались, подол длинной ночной сорочки задрался. Я поймала себя на мысли, что такой фасон уже порядком устарел. С чего бы Маргарет вздумалось переодевать меня в это одеяние, раздраженно подумала я.
В комнате было жарко и нестерпимо душно, несмотря на льющийся за окном дождь. Я подошла к окну. С улицы пахнуло желанной прохладой. Свеча моя так и осталась стоять на туалетном столике – крошечное пятно света среди темного города. Отойдя от окна, я заметила в глубине зеркала какое-то движение. Сердце мое забилось, словно птица. Новостные сводки то и дело передавали об убийствах и ограблениях, происходящих именно в такие, безлунные дождливые ночи. Я схватила подсвечник, осветила им дальний угол комнаты. Желтое пятно, дрожа, ползло по стене, освещая знакомые мне предметы. Ничего подозрительного.
- Кто здесь? - громким шепотом спросила я, и мой голос отозвался от стен. Но кроме эха мне никто не ответил. Я повторила громче. Тишина. Казалось, даже дождь за окном перестал шуметь и лился уже бесшумно. И сквозь эту тишину я явственно услышала голос, который звал меня по имени. “Кейли, Кейли, Кейли!” Голос был негромким, чувственным, и, кажется ... мужским, он пугал и манил меня одновременно. Может быть, я спросонья приняла голос Маргарет за чужой? Я вышла из своей комнаты, несколько раз окликнув ее по имени. Однако в ответ я услышала лишь тоненький храп, доносящийся из комнаты сестры – Маргарет, по всей видимости, крепко спала. Я вернулась в свою комнату, не забыв при этом запереть дверь на щеколду, и водрузила свечу на прежнее место. Взглянула в темную поверхность зеркала и вдруг ... Мне стало невообразимо жутко от созерцания позади себя мужского лица. Я смотрела на него, не оборачиваясь. Он же не предпринимал никаких действий, и мне это обстоятельство придавало сил. Вор? Я обернулась, чтобы отучить непрошенного гостя врываться в чужие дома, но внезапно оказалось, что отражение в зеркале так же бесплотно, как и мои обычные фантазии, в мире которых я жила. Меня вдруг осенило. “Это наверняка мне снится, - решила я. - Это всего лишь сон. Странный, реалистичный, но все же сон!” Немало успокоив себя подобным образом, я уже более вольготно продолжила рассматривать мужской силуэт в зеркале, тем более, что наши взгляды не встречались даже в зеркале. Мужчина был невысок, значительно ниже меня ростом, с суровым лицом и теплыми, орехового цвета глазами, смотрящими, как я уже сказала ранее, мимо меня, вглубь комнаты. Светлые волосы до плеч были убраны в нехитрую прическу, что, впрочем, не лишало его мужественности. Одет он был в искусно вырезанную из кожи тунику, доходившую ему до середины бедра. На ногах незнакомца были высокие, прикрывающие колени, сапоги. За спиной его висел внушительного вида меч. Губы незнакомца шевелились, будто он что-то шептал. В свое время в колледже я научилась немного читать по губам, и потому прочесть, что шептал незнакомец, не составило для меня труда. Однако разобрав немой призыв, я удивилась – именно ему принадлежал этот тихий хрипловатый голос, наполняющий тишину комнаты, именно он звал меня по имени. Но мое удивление длилось недолго – разве не бывает такого во сне? Я подошла ближе и коснулась рукой холодной поверхности зеркала. Обычное зеркало. Губы незнакомца вновь шевельнулись, и я услышала отчетливую речь. Он прошептал:
- Кейлин! Нам нужна твоя помощь, Кейлин! - призыв, как это бы не было странно, исходил на чистейшем гэльском языке, который, впрочем я изучала еще в школе, а затем и в университете, и наверное, смогла бы свободно общаться на нем, при условии, что нашла бы собеседника – носителя языка, ибо в наших краях найти такого человека было нелегко. Поэтому разобрать слова таинственного мужчины труда не составило. Вот так сон! Однако списав все на игры моего подсознания, я продолжала изучать отражение в зеркале. Ведь пусть это и сон, но должно же оно быть материальным. Неожиданно ореховые глаза незнакомца оказались на одном уровне со мной – жестокие, не мигающие, эти глаза могли вероятно, принадлежать типичному серийному убийце, пришло мне в голову. Еще раз убедившись, что позади меня нет ничего материального, что могло бы отражаться в зеркале, я протянула руку и коснулась таинственного отражения в зеркале. Но вместо твердой зеркальной поверхности я ощутила нагретую теплом человеческого тела кожу туники. Ужас охватил меня. Но я испугалась по-настоящему, когда мои пальцы сплелись с пальцами незнакомца, такими же реальными, как и мои собственные.
Я вырвала свою руку, словно ошпаренную и отскочила от зеркала, повалив при этом свечу. И уже в темноте я услышала тихий шепот:
- Не уходи, Кейлин! Ты нам так нужна!
А потом... Потом сгустились тени, померкли звуки и весь мир погрузился во тьму...
У меня то после пробежки "целый день на каблуках" мысли далеко не стихотворные:)))
А с Пастернаком я пока не особо знакома, кроме моей любимой "Зимней ночи".
, так чего же от читателей хочу... Боже упаси, это не камень ни в чей огород - так, свои заморочки 