* * *
Подумай о любви – в ней жизни суть.
А я – вампир, живущий лишь мечтами.
Их от тебя на крыльях унесу –
Я знаю: создадим реальность сами…

* * *
Мягкий снег ложится
На мои ресницы
Пробегают годы,
Улетают птицы.
Вот следы чужие
Заметает белым.
Ходим, небольшие,
Мы на свете целом.
Вот метет пороша –
Пробил час обедний.
Улетел куда-то
Рыжий ветер летний.
И зимою в сердце
Тоже кружит вьюга
Некуда мне деться…
Кто мы друг без друга?

* * *
Воспел давно ее ты имя в песне.
Она, читая нежность между строк,
Как птица Феникс, из огня воскреснет
Светясь любовью, Рыжий Ветерок.

Посмотрит на тебя, одарит взглядом,
И на душе вдруг станет чуть теплей.
Глядишь ты, а она шагает рядом,
И станет мир немного, но светлей
С Твоей улыбкой…

ИСПОВЕДЬ МАРКОМАНКИ
Да, так случилось, что вот уже почти целый год я официально состою в рядах маркоманов. Но началось-то все гораздо раньше…
Честно говоря, я не запомнила дату, ту самую, когда я увидела Его - сентябрь-октябрь 2007 года? Но сама встреча до сих пор, спустя уже несколько лет, сидит в моей памяти. Может быть потому, что она из тех, что называют судьбоносными?
Как обычно, я сидела перед экраном телевизора, уложив дочку спать. А что еще надо домохозяйке? Начинался новый сезон «Фабрики Звезд» - проект, смотримый ради скуки, может потому, что больше нечего было смотреть? Может быть потому, что в каждом сезоне рано или поздно появляются фавориты? Может, потому, что так совпало? Я не знаю. Но в той «Фабрике» я уже автоматически отмечала тех, кто мне нравился. Ты шел последним. Почти… и случилось «прямое попадание в чужое  сердце»… твои глаза… синие, бездонные, впервые заставили оторвать глаза от обычного вышивания, внезапно пробудив бурю эмоций. Объявили: «Марк Тишман, Москва». Честно говоря, я не помню уже ничего больше. Только глаза и имя Марк … Марк Тишман… Мое любимое имя, мой любимый образ – образ мужества и честности, образ мужчины с правильным стержнем, как впоследствии я стала говорить, характеризуя тебя. И я вдруг сказала себе: «Это мой!» не то, чтобы я ощущала тебя своей собственностью, нет.. но было в тебе что-то … мое. Не внешность. И не голос, завороживший тембром. Нет. Что-то тонкое привязало меня к тебе – темноволосому, худому парню. И я сказала: «Он! Он победит!» и смотрела. Смотрела, переживая. Но … всякий раз сердце готово было вырваться из груди , в переживаниях за номинанта Тишмана я набирала смски в твою поддержку… и всякий раз тебя спасали. И оставляли на проекте.
Я немного смотрела – случайные кусочки из Звездного Дома и отчетные пятничные концерты. Но после твоего выступления я ждала лишь финала – увидеть тебя бы еще раз, слишком пресным казался мне концерт без тебя. Поэтому я видела тебя лишь с одной стороны – как Артиста, чьи будни оставались от меня так же далеко, как ты сам, как свет новой звезды, родившейся на небосклоне.
А потом … потом все. Закончилась «Фабрика», и я была в негодовании – почему? Почему все досталось Насте, девочке, прямо говоря, некрепкими нервами, ведь твой голос казался мне богаче, а ты сам – ярче. И это было далеко не субъективное мнение. И песни твои поначалу цепляли – в эстраде я больше ценю больше слова, тексты, нежели музыку. И слушая тебя, я понимала – вот она, смена старым авторам, с песнями со смыслом. И чем дольше я их слушала, тем становились они дороже … как песни, но не как творения глубоко любимого человека. А что же чувства, спросишь ты?
А их не было. Я была влюблена в другого – блондина с другого сезона, совершенно противоположного тебе… У него я зависала на сайте, его музыку я слушала, им восторгалась, пока …не обзавелась его номером.
Все перемешалось в один  же момент. 28 октября 2008 года. Я позвонила ему. Зачем – я и сама не знаю. Хотелось поговорить – но о чем? Хотелось доказать себе, что смогу – наверное, смогла. Но разочарование от разговора… разочарование от собственной раздражительности не него, кого я недавно еще звала своим кумиром…. Наверное, ты слышал эту историю, с другой стороны, в кулуарах? Да, это было глупо – бесцельно звонить в никуда.
Разочарованная, я вновь полетела к огню, словно мотылек. Однако огонь любви не горел в моем сердце, наполненном лишь любопытством. Я жадно впитывала информацию, все то, что позволяло мне лучше узнать тебя – фото, интервью, песни.. Он! Это он! Мозг лихорадочно соображал: Куда?  Зачем? Почему? Мне надо было влюбиться. Безответно. Дико. Чтобы сходить с ума, чтобы пришло вдохновение …. Ничего. Я пробовала насильно засунуть твой образ в сердце, но кирпичная стена была непробиваема. Даже в моем представлении.
Однако шаг за шагом, песня за песней, ледяное сердце таяло. И чем больше я узнавала тебя, тем тоньше становилась стена. Тогда я была просто Ланой, одной из многих, строчивших тебе письма в личку. Мое первое письмо было сумбурным, глупым, непонятным. Я даже не знаю, прочел ли ты его или нет. Но я жила в какой-то эйфории. И к какой-то кармической уверенности, что все будет хорошо.
И тогда … тогда ты приснился мне в первый раз. Я помню свой сон. Мы сидели за солом, я – напротив тебя, далеко, на противоположной стороне. Помню свои мысли: «Боже! Почему же он так далеко?» В следующий момент ты уже был рядом. Человек-два разделяли нас…  Ты смеялся, положив голову на стол и глядя мне в глаза.  Я выдерживала твой взгляд.. Ты сказал одну фразу, всего лишь одну: «Что смотришь? Действуй?»
Этим же днем началось мое активное маркоманство. Я сменила ник, сменила подпись на сайте, втянулась в его активную жизнь…У меня появились друзья… я была счастлива. Это были люди, с которыми можно было делиться своими чувствами … о тебе, говорить бесконечно.
Ты приходил редко, но моя жизнь была наполнена тобой. Я не пропускала ни одного проекта, чудом попадая и на те, о которых не подозревала. Казалось во мне жило два существа : девушка Светлана и Рыжий Ветерок, фанатка Марка Тишмана. Именно фанатка – чувства лились через край, не контролируемые ничем….
До февраля – той счастливой конференции. Я готовилась с ночи, писала для тебя вопросы – не из праздного любопытства, а те, что реально волновали меня. Почему? Почему именно их я задала в прямом эфире? Потому, что мне казалось, что мы похожи. Не внешне – внешность ты сам сможешь оценить при встрече, а как-то внутренне. Я замечала не раз, что, читая или слушая твои интервью, что иногда ты выражаешься, так же как и я. И это при всем при том, что я не подслушиваю твоих выражений, а происходит все это параллельно. Странное ощущение – в первый раз сравнивать себя с человеком и найти в нем столько общего с собой!
В этот день мне было сложно. Мама, не одобрявшая фанатизма, раскапризничавшаяся дочка – это все ты слышал по телефону. Плюс – вечно занятая линия и естественное волнение…
И вот … длинные гудки, сменившиеся голосами, среди которых один – явно твой… дикая радость в глазах, руки трясутся,  голос тоже. Беру себя в руки, но крик, рвущийся в трубку, еле гасится.
-  Алло! Алло! – я уже кричу в трубку. И из трубки раздается уже знакомый переливчатый голос.
- Алло!
- Привет, Марк!
- Привет.
- Это Света с Липецка.
Мне уже все равно. Я счастлива – ведь в моей телефонной трубке слышен твой голос.
- Привет, Света! – повторяешь ты.
Мне лестно – ты называешь меня по имени, ты его запомнил!. Запомнишь, наверное…
Я начинаю задавать вопросы. По книжке, где записаны. Голос то и дело срывается. Ты непосредственен, отвечаешь, ничего не скрывая, откровенен до предела. Не знаю, может быть, даже слишком – я не готова к подобному. Такое ощущение, что мы знакомы лет сто. Ты готов выдать все тайны…
Пока ты говоришь, я задаю вопросы. Я понимаю, нельзя много о личном – нас прослушивают, но у меня нет секретов… Напряжение не уходит даже, когда ты шутишь, я – словно деревянная.
Оценивая происходящее сейчас, мне кажется, я снова дала маху. Ты создал все условия для комфорта, но… наверное, сложилось такое впечатление, что мне важно было не пообщаться, а узнать интересующую информацию, прости. Словно журналистке какой-то. Ты уж прости меня за это. Я не знаю, почему произошло именно так… Я задала последний вопрос: «Можешь ли ты выйти из себя? И что может побудить тебя к этому?» Я читала твое интервью, может быть, высосанное из пальца, но я проверила … интервью, где ты говорил, что за грубость можешь и ударить. Ты знаешь, задавая этот вопрос, я вдруг ощутила страх. Не спрашивая на мой взгляд ничего сверхсекрентного, я почувствовала твое раздражение. Я не могла понять, чем оно вызвано, дурацким ли вопросом, что задала я, или статьей, послужившей основой. Ответ я уже знала заранее. Да. Все было правдой. Можешь. Можешь разозлиться, закричать, ударить.
Нам не дали поговорить – беспокойная дочь звала плачем, ее нетерпеливая бабушка возмущалась поздними звонками. Знаю, что ты все слышал. И мою фразу: «Мам, дай поговорить с человеком!» тоже. Я была вынуждена попрощаться с тобой, сказать: «Марк, ну это, наверное, все». Ты был вежлив: «Спасибо за вопросы, Света!» Я не услышала в трубке разочарованных ноток, может, потому, что поторопилась. А были ли они вообще? Наверное, были, но скрытые вечным оптимизмом. Да и другое состояние ты вряд ли покажешь… так что это все лишь мои догадки. Лишь догадки…..
А совсем недавно приснился мне очередной сон. Будто бы мы гуляем с тобой по нашему городу. Заходим в парк. И вдруг – я до сих пор не знаю, почему, - я разбиваю о дерево пустую пивную бутылку. Осколки рикошетом летят в тебя. Я напугана: «Марк, с тобой все в порядке?» твоя рубашка серо-мышиного цвета испачкана кровью от мелких порезов. Я спешу выбрать из груди мелкие осколочки: «Прости, Марк!» Ты улыбаешься: «Все в порядке»
Мы гуляем. Я жду, когда разбредется толпа, сопровождающая нас. И вот мы вдвоем. Ты улыбаешься, привлекаешь к себе, целуешь. Твоя голова покоится на моем плече. Ты шепчешь: «Видишь, вот все и получилось!»
И во оно, 25 августа 2009 года. На часах – 6:30. Куда идти девочке с Липецка, толком не знавшей Москвы? Да еще приехавшей инкогнито? Перед отъездом собиралась за канцтоварами для дочки в Детский Мир – но он, увы, на ремонте. Звоню одной девочке, другой – но всяк же настраивается по-своему!
Я вспоминаю свой последний приезд в Москву, 12 лет назад. ВДНХ. Там было интересно. Но ноги уже болят, и я с трудом ковыляю на уставших ногах к ВДНХ. И вот оно. Музей Ледникового периода. Моя слабость к отреставрированным, похожим на ожившие куклы, статуям, восковым фигурам. Мне, папарацци, не жаль ни денег, ни времени – я иуду туда. Дождь моросит, но я топаю по лужам – мне уже все равно. Я просто жду. Жду встречи с тобой, уставшая, но довольная, я возвращаюсь к месту сбора. Никого. Неудивительно. Еще час до встречи. Сажусь на скамью, вытягиваю уставшие ноги. Но продолжается это недолго. Проходит полчаса, но никого нет. Начинается лихорадка: вдруг не туда приехала? Может, неправильно поняла? Нет. Все здесь. Все. Хожу как тигр по клетке. По очень большой клетке. 12:50. Никого.
Внезапно замечаю девушку с цветами. Еще подошли к ней двое… Подхожу и я, сразу попадая в приятный шок – передо мной знакомое лицо Кристины Глебовой.
- Кристина? – на всякий случай уточняю я.
- Да. А ты – Света?
- Да.
Знакомимся с остальными. Надю (Лексевну) я знаю плохо, Nataly –тоже. Маша (крапива) узнает сама – память у меня неважная, что и говорить.  Подходят приметные девчонки – Марина и Лина, Соню узнаю с первого взгляда. Обнимаемся с Региной (родная). С Валенсией смешно получилось – столько по телефону общались, а тут я поворачиваюсь: «А ты кто?» Я же по телефону ее несколько другой представляла! Ольга (ТвойАнгел), Женя (Leda) и Даша (DariaVolgina) словно сошли с форума, они приметны без слов.
Ну вот. Смотрю на часы. Второй час. Когда? Ну когда же?
- Ждем Наташу, - сообщает кто-то. Кажется, Кристина. – Она обычно опаздывает.
Ждем. Рядом Лена (Маска-бабочка), тоже новичок, тоже волнуется. Сажусь уже на лавку против воли – ноги болят, спасу нет.
Появляется Наташа – и я совсем офигеваю – она напомнила мне детство с моей подругой!
-Ага! – восклицает она.- И Рыжий Ветерок здесь!
Все трясется. Но на ее вопрос, кто же будет читать поздравительные стихи, я тяну ее за рукав. Она: «Ну, хорошо, придет Ира, даст бумажку. Собираемся в два. Еще успеем прогнать»
В голове мысли: если уже трясутся руки, какие напрочь стихи?
Все. Идем в кафе, гуськом за Наташкой, по пути обсуждая мой «Фантом», обе признаемся, что был несколько откровенен. Идем долго, как кажется. Нахлестывает дождь, ботинки насквозь мокрые, несмотря на асфальт.
По пути смеемся - кафе на ТИШинском бульваре, еще одна ассоциация.
Заходим. Кафе уютное, в желто-кремовых оттенках, с цветами. Несмотря на волнение, умудряюсь рассматривать и картинки на стенах, и совершенно спокойные лица персонала (Это для меня же событие – встреча с Марком, а им что?)
Сажусь с Наташей – подальше от фотокамер, поближе к телу, Ира (Ежик) передает мне бумажку. Всего четыре троки, а не запомнишь! Раз за разом перечитываю их, запоминаю. Внезапно Наташа объявляет: «Марк! Марк!», и я кручу головой в поисках именинника. Подпрыгиваю на месте, стараясь не пропустить твоего приезда. Отчетливо представляю твой бархатистый голос, тембр звучания: «Привет!». Опять тупо смотр в бумажку – пытаюсь выучить. Девчонки фоткаются, мне не до этого…
Ну вот, наконец, и он! Вбегает в кафе, не забывая здороваться абсолютно со всеми: легкий, стремительный мальчишка в джинсах и кожанке. Не знай тебя, нипочем не выделила бы из толпы. А может, выделила?
Вошел. Привет, Марк! «Привет всем!»- все тот же знакомый баритон. Идешь во главу стола. «А мы тебе место посередине приготовили…». Оглядываешь стол, отмечаешь Дашку, Останавливаешься взглядом на незнакомых пока людях.
Наташа вещает о собрании впервые питерского Фан-клуба, о присутствии Лины с родителями. Не молчу и я: «Я тоже новенькая». Его глаза устремляются на меня. Наташа представляет нас с Леной – сидим мы рядом. Он переводит взгляд с меня на нее – Лена-Света, Света-Лена, запоминая. Садится. Поворачивается: «А я тебя видел, Рыжий Ветерок!» - «Где?» - «На форуме, на аватаре. Друзья давно говорили, мы вот зажигали под одноименную песню, вот  и я посмотрел ради любопытства» - «Марк, неужели? Я уже полгода его как сменила!» - «А я по нему тебя и помню»
Все помнишь, все знаешь, мой дорогой, мой любимый. Я не буду в деталях описывать наше дальнейшее общение – все это чувства. Скажу главное. Для меня. Разливая вино по бокалам, ты взял мой. Я попросила соку- под горячие вафли мне больше нравился сок, да и перспектива ходить весь вечер с больной головой не впечатляла. Помню, как наблюдала за сценкой Крапивы в образе тети Сони. Честно говоря, была в восторге от твоей непосредственности, пусть причиной этому стали тролли. Это так важно – радоваться мелочам в нашей жизни!
Рада я и тому, что каждый раз, глядя на тебя, я ловлю твой внимательный взгляд. Рада, что ты хохмишь, ты – обычный, как мне вдруг за                                 столом пришло сравнение – простой еврейский мальчик, терпящий женские капризы, шутящий на сальные темы, и, казалось, ждущий моей, именно моей реакции на них. Я уже не смущаюсь по поводу тебя – я уже знаю продолжение истории. Марк, Ну если ты сидишь и улыбаешься рядом – значит все нормально. Ситуация напоминает диалог с Поплавской: «Свет, а ты откуда знаешь – я же в брюках?»
Выходим смехом. Ты немного как мне кажется смущен.
За разговорами и смехом вечер незаметно подходит к концу.
Ты поешь новую песню «Бедная бестия». Слова запоминаются сразу, я начинаю подпевать в голос, твои глаза становятся все круглее. «Где ты ее слушала?»- раздаются вопросы. Пусть остается секретом.  
Ты спрашиваешь, отпустим ли тебя? Конечно, нет. И громче всех кричит Ветерок. Тебе еще предстоит фото- и автографсессия. Девчонки дарят подарки от себя. Не я. Я не знаю, что дарить. Даша подписывает очередную тетрадку – новый том стихов. Ты с восторгом спрашиваешь: «Правда, у Даши потрясающие стихи?» Да, я улыбаюсь - ее строки мне тоже нравятся. Ленка справа толкает: «Давай, подпишем открытки? – Мы не сильно наглеем?- Нат, фотаться будем? – Будам. – будем. Я, кажись, договорилась»
Лена дарит книги. Ты благодаришь. Я рядом, не отхожу ни на шаг. «Марк, а тет-а-тет сфоткаемся?» Ты: «Так пойдемте на улицу. Или тут? Ну, вы место выбирайте, а я расплачусь и подойду». Вновь глаза в глаза. «Вы мне подарки поможете донести?» В этот момент я готова была нести мешок с картошкой, не то что сумки. Забираю у тебя пакет, легко каясь твоей руки. Прикосновение настолько мимолетно, что я даже не успеваю почувствовать тепло твоих рук.
Выходим. В дверях кто-то окликает тебя, ты оборачиваешься. Я зову тебя: «Марк, идем! Показывай дорогу» Укладывая свой, в общем-то, небольшой пакет в багажник машины, краем глаза замечаю там синюю рубашку в горох – из разряда тех, что терпеть на нем не могу, - и кучу плакатов – один из них ты подписывал Наде. «Марк, ты все возишь плакаты?» Ты не слышишь.
Фотографируемся. Я не тороплюсь. Ведь ты же не оставишь меня без фотографии, верно? Беспокоит Лина – не в настроении, фотографироваться не хочет втроем. В конце концов, машу на нее рукой. Ты зовешь: «Света?» Я иду, оказываясь в твоих объятиях. Твоя рука лежит на моем плече, моя – несмело обнимает блестящую кожу твоей куртки, ощущая, какой ты все же худенький. Больше никаких чувств. В голове мысль: «Господи, не дай идиотской улыбки!» Наташа настаивает на общей фотке. Я прячусь за спиной Катерины. Мне еще хочется потрогать темный шелк твоих волос, но плотная толпа закрывает тебя от меня.
Тебе совсем пора. Но расставаться не хочется никому. Неожиданно ты поворачиваешься ко мне: «Свет, а ты у нас вообще откуда? – С Липецка. – С Липецка? А! Мне тут недавно звонили, заказывали гимн. У вас же две или три недели назад был День города?- Да, был. – Меня просили написать гимн к этому дню. – Да?! И ты написал? – Нет. – Что так? – Наверное, я слишком много денежек задрал. – А ты к нам приедешь? – Не знаю» От этих слов не грустно, но я знаю, что когда-нибудь ты приедешь, да. Я наблюдаю за тобой через объектив фотокамеры: счастливый, естественный, улыбчивый Марк … с красными от бессонницы глазами… впрочем, как и я. Ты вдруг замечаешь мою камеру и будто переменяешься: глаза горят в призывном огне, губы что-то шепчут, волна чувственной страсти будто окутывает меня. Не отводя взгляда, ты садишься в свою «Тойоту» цвета «мокрый асфальт», - я автоматически запоминаю номера, - но я этого уже не вижу, уходя вслед за остальными. Ухожу в мокрую, дождливую, тоскливую Москву, унося с собой кусочек солнечного огня, по имени Марк Тишман, с надеждой, на то, что все будет хорошо….
Убегай, хотя уже куда  убежать?
Утешай, хотя уже кого утешать?
Не мешай, мне срочно  надо что-то решать…
Не мешай, дай мне шанс, не мешай!
                М.Т.
Р.S. А недавно приснился мне сон: будто лежишь ты головой на моих коленях, что-то не в настроении. Я так рассеяно перебираю твои темные пряди. Неожиданно ты улыбаешься: «Света, какая ты все-таки хорошая!» И вроде бы сон, а плакать хочется наяву. «Придумайте себе счастье, и будьте счастливы»- недавно ты. Я придумала. И воплотила. «И пусть меня считают сумасбродкой, но на земле счастливей нет меня!» Что ж, еще увидимся, услышимся, прочитаемся…    

Твой Рыжий Ветерок,
2009г.

Очень удачные работы)))))  
Теперь иллюстрации

И немного Амулета .... позже))))))

Продолжаем...

Солнце ярко светило в окно. Алиса медленно подняла голову, морщась от тупой боли в висках. Понемногу сознание вчерашнего дня возвращалось к ней. Вспомнился Роман, обнимающий в их постели чье-то женское тело, взгляд Марка – негодующий, презирающий ее. Так больше не могло продолжаться. Память так не вовремя подсказывала события вчерашнего вечера до мелочей. Последний человек, кого помнила Алиса, была Ирка. Она несколько раз позвала подругу, но на е призыв никто не ответил. Тогда Алиса поднялась в ванную, избегая даже взглядом забегать в спальню. После душа ей значительно полегчало, однако голова раскалывалась по-прежнему. Решение пришло само собой – они с Романом должны были расстаться. Взгляд Алисы упал на чемоданы – всего несколько дней Роман перевез их сюда со старой съемной квартиры.
Вещей было немного – они уместились в двух небольших чемоданах. Только одежда и самое необходимое – подаркам Романа в них места не было.
Собрав сумки, Алиса спустилась вниз, чтобы вызвать такси. Посмотрела в большое зеркало в холле. На лице – ни слезинки, волосы собраны в хвост на затылке неприхотливой заколкой.
Неожиданно в дверях раздались голоса, и в комнате появился Роман. За его спиной маячила высокая фигура Ланского, скандинавского вида знакомого Марка. Что ему здесь делать? Однако на размышления времени не было.
- А вот и она, куколка! Уже собралась? – воскликнул Роман.
- Ромка, ты что, пьяный? – насторожилась Алиса. Взгляд Романа пугал ее. Но еще больше пугал ее взгляд глубоко посаженных глаз Ланского.
- С чего ты взяла? – Роман рассмеялся. Смех его, напомнивший Алисе смех Мефистофеля, разнесся по всему дому, отражаясь эхом в высоких потолках. – Пойдем, поговорим?
- Пойдем, - взгляд Алисы безапелляционно глядел в глаза Романа; она чувствовала, как клокочет на шее, наливаясь энергией и нагреваясь, медальон.
Едва тяжелая дверь закрыла от них Ланского, Роман расхохотался. Смех его был зловещим.
- Так куда это мы собрались, а, детка?
- Может, это ты объяснишь свое вчерашнее поведение? – пошла в атаку Алиса.
- Свое? Поведение? И хватает же наглости учить меня хорошим манерам! – Роман подошел угрожающе близко; стиснутые зубы говорили о клокотавшей в нем ярости. – Да ты просто наглая сука, вот кто ты!
- Какого черта.. – начала было Алиса, но сильный удар по лицу наотмашь заставил ее замолчать. Решимость на лице сменилась удивлением.
- Ромка, ты что, офонарел?
- Заткнись! Я все знаю! Про тебя и этого твоего еврейского сукиного сына!
- Что ты знаешь? – Алиса судорожно соображала, реально ли Роман знает про их отношения с Марком или просто блефует. Из головы не выходил Ланской. Ланской, который видел их в парке. Но в парке же ничего не было. А в ресторане? Мог бы Ланской быть в ресторане?
- Все знаю! – глаза Романа горели холодным огнем. – Ты спала с ним!
- С чего ты взял? – мысли Алисы беспорядочно бегали. Эта информация была неизвестна даже Ирке. А если Ромка уже был у Марка? Страх за любимого, лишь на мгновение промелькнувший в ее глазах, выдал ее с головой.
- Так оно и было! – воскликнул он торжествующе.
- Ром, мы с Марком просто друзья. Да и вообще, причем здесь Марк? Мы сейчас говорим о нас.
- Давай, - злорадная улыбка на лице Романа преображала его до неузнаваемости. – Давай поговорим о нас.
- Мне кажется, в свете вчерашних событий нам надо расстаться.
- Хочешь уйти от меня?
- Да.
- К нему?
- Прежде всего, от тебя…. – взорвалась и Алиса. Ее раздражал этот бессмысленный разговор. Не выдержал и Роман. Подойдя к девушке, он несколько раз энергично встряхнул ее. Полные ярости его глаза смотрели в ее глаза, вдруг загоревшиеся ответным вызовом:
- А хоть бы и к нему!
- Сука! – он швырнул ее к стене. Алиса почувствовала, как отлетает к противоположной стене заколка, выпуская на волю копну темных волос. Ударившись головой о стену, она сжалась в комок, ожидая что он ударит ее снова. В глазах медленно темнело.
- Ромка, ты убьешь меня! – словно в замедленном кинокадре Алиса сползала по стене на пол.
- Ты спятил? – в комнату ворвался Ланской, бешено вращая глазами. – Зачем ты это сделал?
Это были последние слова, что слышала Алиса.

- Ты, придурок! – Ланской схватил Романа за шиворот, словно котенка. Он был не выше, но массивнее, поэтому это не стало для него сверхзадачей. – Молись богу, чтобы она осталась жива! – он пристально изучал полосу крови на обоях, в том месте, где лежала Алиса. – Ты ей голову прошиб! Звони в скорую!
- В скорую? – ярость Романа прошла. Он с изумлением смотрел на бездыханное тело, рядом с которым шевелился Ланской.
- Она жива? – только и смог произнести он.
- Слава богу! – облегченно выдавил Ланской. – жива. Пульс есть, но слабый. Что ты стоишь, как истукан?
- Я … я сам ее отвезу. У меня приятель в частной клинике, он все сделает тихо, - наконец проговорил Роман. – Помоги мне.
Вдвоем они вынесли бесчувственную Алису из дома.
- Черт! – прорычал Ланской. – Я думал, она гораздо легче. Надо было попробовать привести ее в себя.
- Может быть, очнется по дороге, - отозвался Роман, усаживая ее на сидение и пристегивая ремнями безопасности.
- Ну, тогда все.
- Ты не поедешь? – голубые глаза Романа расширились.
- Еще чего! – фыркнул Ланской. – А если она, не дай бог, по дороге коня двинет?
   -  А что я скажу? – Роман трусил, оставшись наедине с трудностями.
- Скажешь, что приехал домой и нашел ее в таком состоянии. И свяжись с ее родными. Отдай им вещи. И скажи правду – вот, мол, собрала вещи, хотела от меня уйти. Ну и прочее. Адью! – он исчез внезапно.
- Ну, заводись, малыш! – Роман дергал ключ в замке зажигания, искоса глядя на Алису, которая никак не приходила в себя. Руки его дрожали.
Наконец машина завелась. Но и без того натянутые до предела нервы Романа не выдержали. Вдавив со всех сил в педаль газа, Роман вывел протестующе скрипнувший автомобиль на шоссе. Забыв о всех мерах безопасности, он гнал по направлению к клинике, где работал его приятель, доктор. В голове его билась лишь одна единственная мысль – довести ее до клиники живой. Он вспомнил совет Ланского позвонить родственникам Алисы. Но в городе у Алисы родственников не было; единственный номер, который знал роман, принадлежал ее подруге Ирке Фроловой. Огласки Роман не хотел, но выбора у него не было. И он набрал ее номер.
- Ира, привет! Срочно приезжай, Алисе плохо! – голос его был испуган по-настоящему.
- Что случилось? – спросила она.
- Не знаю. Я пришел домой, она собирала вещи. Она была пьяная. И вдруг потеряла сознание.
- Где она сейчас?
- Везу ее в клинику.
- Ром, конкретней! Какая клиника? Где располагается?
- «МедСвисс».
- Ближайшая к вам?
- Да.
- Знаю. Сейчас еду.
Стоя на перекрестке, Роман включил сигнал поворотника и ждал. Неожиданный стон привлек его внимание.
- Алиска! Ну слава богу – ты пришла в себя! – он вздохнул с искренним облегчением.  Он сейчас был готов простить ей все в обмен на ее улыбку.
- Ромка! Как ты мог? – слова давались ей с трудом; она потрогала шишку на затылке. Шишка болела и еще кровоточила.
- Прости, Алиска! Я вел себя как свинья! Зачем-то привязался к этому Тишману без повода…
Он не договорил. Отчаянный визг автомобиля привел Романа в чувство. Он не успел среагировать – на полной скорости по направлению к автомобилю мчался «Мицубиси-Паджеро»…
Сильный удар выбросил Романа через лобовое стекло. Он успел заметить, как сработала подушка безопасности на сиденье пассажира. А потом стихли звуки, погас свет, и весь мир куда-то исчез.
Роман Елистратов, лежащий на асфальте в неестественной позе, был мертв, и кровь его, тонкой струйкой стекавшая на мокрое сентябрьское шоссе, смешивалась с дождевой водой.