...судьбоносные события национальной истории, преломленные через судьбы родных и близких автора, через его собственную судьбу. Писатель мужественно отправляется в путешествие, ведущее его к тому единственному мигу, когда судьба мечтательного подростка трагически ломается и он решительно уходит в новую жизнь. Используя все многообразие литературных приемов, которые порой поражают даже искушенного читателя, автор создает портрет молодого художника, для которого тайны собственной семьи, ее страдания и несбывшиеся надежды становятся сердцевиной его творческой жизни.

Книга Оза - это история, рассказанная маленьким мальчиком. Мальчик оказался в большом мире со взрослой культурой и взрослой политикой, взрослой любовью и взрослой тьмой, а также с бесконечно длинными взрослыми разговорами о культуре и политике. Это трагическая история одной семьи, с виду весьма благополучной, однако не устоявшей перед ужасом существования середины XX века. Это история мальчика, который мечтает стать не космонавтом и даже не пианистом, а книгой. Потому что если человека можно уничтожить всегда, то уж книга где-нибудь да сохранится - на дальней полке в библиотеке Конгресса или какого-нибудь маленького европейского городка.

Среди персонажей романа знаменитые люди: Шмуэль Йосеф Агнон, Шауль Черняховский, Иосиф Клаузнер, семья Нетанияху - близкие друзья или родственники родителей Оза. Важнейшей темой обсуждения в этой среде был еврейский язык. В середине ХХ в. многим еврейским интеллектуалам казалось, что возрождение языка повлечет за собой изменение, или, лучше сказать, перерождение реальности. Мощный поток новых слов должен был трансформировать повседневность и превратить ее в великую мессианскую эру. Именно поэтому дядя Оза, еврейский историк и публицист Иосиф Клаузнер, придумывающий новые слова, казался мальчику почти Б-гом, Властителем Языка. Хотя не всем ожиданиям удалось осуществиться, возрождение иврита стало, по мнению Оза, наиболее удачной частью сионистского проекта. Ведь в конце XIX в. на этом языке едва ли могли объясниться несколько тысяч человек, а в начале XXI им владеют 8 миллионов носителей.

Еще одной темой для разговоров была культура: европейская, израильская, русская. Мы помним о мандельштамовской тоске по мировой культуре. Тоска эта воспринимается нами в контексте русского Серебряного века. Читая книгу Оза, понимаешь, что рефлексирование по поводу мировых духовных сокровищ - явление и тогдашней еврейской культуры. Которая была на тот момент очень молодой и тосковала по общечеловеческим ценностям, по тому, что у самих европейцев вызывало в лучшем случае усмешку (вспомним Музиля), а в худшем - желание эти самые общечеловеческие ценности преодолеть.